В Оренбурге Александр Соколов основал поисковый отряд и помогает бойцам Великой Отечественной войны вернуться домой. В 2022 году Александр стал героем книги «100 подвигов обычных людей. Том 3». Команда проекта «Подвиги» рассказывает его историю.
- Александр, расскажите, как удается совмещать работу и хобби.
- Работаю я сутки через трое, и на хобби времени достаточно остается. Летом у меня поездки по Оренбургской области, изучение новых географических мест. Все думают, что Оренбург - это степи, но на самом деле у нас есть водопады, хвойные леса и даже пустыня, своя Сахара. Мы много занимаемся подготовкой к сезону раскопок - например, недавно приобрели новые автомобили для раскопок и я ремонтирую их вручную.
- Есть другие увлечения и откуда такая любовь к истории и Великой Отечественной войне?
- Основное мое увлечение – раскопки, краеведение, поездки по интересным местам, их изучение. Люблю сноуборд, спорт, плавание. Но главное – история Великой Отечественной войны, это из семьи. Когда еще я был маленький, в пеленках засыпал, моя бабушка в качестве колыбельных пела песни про 22 июня, про девчонку по имени Женя… Мама рассказывала, что прадед пропал без вести. И прабабушка каждый год до конца жизни ходила на завалинку 9 Мая и смотрела на праздничный салют в надежде, что муж вернется. Мне всегда было интересно что-то узнать про прадеда. И вот, в 2010 году, мне это удалось - я нашел могилу, где он похоронен.
- Сколько времени ушло на восстановление истории семьи?
- В 2010 году Минобороны создало базу данных “Мемориал”, там мы нашли, что прадед погиб при прорыве блокады Ленинграда, в самом начале операции по освобождению города. Там были указаны координаты могилы. Мы с семьей поехали в Ленинградскую область, нашли это место - заросшее поле. Опрашивали местных жителей, и в итоге получилось найти. Потом я связался с поисковиками, и выяснилось, что его уже находили и перезахоронили в деревне Любань Тосненского района. Там очень много плит с высеченными именами, участников битвы за Ленинград. Мы подошли к первой плите и сразу увидели имя прадеда. Чувства? Словами не опишешь. Радость, что поиск удачно завершился, и грусть. Рядом была бабушка, правда, из-за здоровья она уже не понимала до конца, что ее папу нашли. Но мы это рассказали ее сестре, которая тогда тоже была жива. У нее был шок и слезы, что папа нашелся, но побывать на могиле она не успела.
Потом я познакомился с человеком, который занимается раскопками. Я вообще до этого и не знал, что есть поисковики. Он нам подарил железки откопанные - каску советскую, винтовку, осколки мин. Подержать в руках то, что видишь в кино и на фронтовых фотографиях, особенная энергетика. Начал изучать, читать про поисковые отряды, понял, что это интересно. До этого у меня были бальные танцы, лыжный спорт, сноуборд, игра на барабанах, но ничто не зацепило так, как история Великой Отечественной войны. Глобальное, большое, таинственное, гордое… Зацепило, значит этим надо заниматься. 
- После нахождения могилы прадеда сразу начали заниматься поисковой деятельностью?
- Почти сразу. Мы же живем в тыловом городе, боев не было, в отличие от тех городов, где можно на выходных в лес выехать и что-то искать. Это был август, мы с отцом начали смотреть видео, собирать экипировку. И потом в мае поехали в Волгоград, там много бывших сослуживцев отца. Плюс в Сталинграде были самые ожесточенные бои с огромным количеством потерь, решили начать оттуда.
- Каким образом находите места для раскопок?
- По журналу боевых действий. Там по дате и времени описывались все события: наступление, атака, оборона. И по карте ищешь. Из США можно заказать кадры немецкой аэрофотосъемки: большой самолет очень подробно фотографировал линию фронта, там кадры в высоком разрешении и видны все окопы, траншеи - удобно по ним искать. Искал с папой, наш отряд состоял из меня и отца. Где-то год мы этим вдвоем занимались. Потом я начал искать серьезные большие отряды, и выяснилось, что в Оренбурге и области тоже много отрядов. Я поехал с ними, попросился, но мне не понравились их внутренние порядки и отношение к солдатам. Решил, что я хочу по-своему делать, и создал свой отряд.
- Насколько это оказалось сложно? Каких людей к себе берете?
- Стараюсь искать близких людей, обычно это друзья или друзья друзей, уже члены отрядов. Вообще, много отрядов появилось после 2014 года, когда президент объявил о поддержке отрядов. Поэтому появилось много людей, кто хочет просто засветиться патриотизмом и получить гранты. Мы берем только проверенных людей, кто действительно хочет искать солдат и узнавать их судьбы, а не преследовать корыстные цели. 
- Насколько трудно было начинать деятельность, учитывая, что зачастую активисты жалуются на давление со стороны властей?
- Очень трудно. Есть Всероссийская организация поисковиков. В каждом регионе есть их представительство, они тесно финансово переплетены с администрацией региона. Я по неопытности зарегистрировал свою организацию и пришел к ним, мол вот мы, новый отряд, хотим работать. У них чуть ли не истерика была - вы занимаетесь без нашего ведома, у нас есть свой отряд, который мы финансируем, привлекаем студентов и школьников, а у вас все взрослые. В общем, на протяжении четырех лет было давление, что мол отряд Соколова сам по себе и никого не слушается, не хочет флажками на акциях махать и не соблюдает политику привлечения молодежи.
В 2015 году я решился на серьезный шаг. Со мной связались поисковики из Киева, нашли земляка из Оренбургской области. Из-за политической обстановки они не могли доставить тело в Россию. Согласились передать с человеком на поезде в Санкт-Петербург, а мы должны были прилететь туда и забрать останки в Оренбург. Меня вызвали в комитет по делам молодежи, я знал, что они будут говорить, что это они должны забрать останки. Я взял с собой диктофон, записал весь разговор, а там были жесткие фразы, мол перекроют нам воздух и мы вообще копать не будем. Я с улыбкой все выслушал, пришел домой и написал им в соцсетях - у меня есть запись, либо я занимаюсь свободным поиском, либо вы лишитесь своих кресел.
- Вам кто-то помогал и помогают ли сейчас?
- Спонсорская поддержка - нормальное явление. Кто-то за свой счет все делает, кто-то на грантах сидит. У нас много друзей - один из них директор местной радиостанции, есть высокопоставленный военный в отставке. Выходили на депутатов, помогали с топливом, из ДОСААФ «ГАЗель» предоставляли. С миру по нитке. Первые раскопки были смешные. Мы насмотрелись видео из Ленинградской и Новгородской областей, там же леса и болота. Захоронения останков там неглубокие, на штык лопаты. Мы понабрали короткий штык, металлоискатель на 30-40 см, приехали в Сталинград. Местные над нами долго смеялись - мол, в интернете видео насмотрелись? Потому что там траншеи, и даже навороченное оборудование не всегда берет. Нас прикрепили к группе, показывали, где копать. В общем, орудовали лопатой.
- Первые раскопки были в Волгограде? Как это было?
- Мы знали приблизительно места, затарились серьезным оборудованием. Я купил за 20 тысяч прибор, и с его помощью очень много солдат нашел. Когда нашли первого - были странные ощущения. Когда словосочетание “защитник Сталинграда” звучит с трибун или в фильмах, это что-то отдаленное. А здесь вот он, перед тобой - пара пуговиц осталась, ботинки, сумка, и все. Поняли масштабы. Это был 2012 год.
- А на гранты не хотите податься?
- Не хочу. И отец, и я такой же - мы не хотим от кого-то зависеть. За гранты трясут, за каждую копейку, нужны фотоотчеты и т.д. Я этого не хочу. Тем более, я по образованию пиарщик, могу письма хорошие писать. В 2015 году к нам обратился директор «Газпром добыча Оренбург», далеко не последний человек в регионе. Он предложил оплатить экспедицию и найти под Ржевом что-то о его дедушке. Так же, как и с моим прадедом, в том месте тоже плиты с именами, и мы нашли деда директора «Газпрома». Он сказал, что мы занимаемся правильным делом, и мы дружим до сих пор. Нам помогают с автомобилями, топливом. Я был удивлен, что в России есть организации, которые это ценят и поддерживают всей душой.
- Когда начинается и заканчивается сезон раскопок? И сколько экспедиций обычно у вас в сезоне?
- Примерно с конца апреля до октября. Конец апреля - золотая пора для поисковиков. Еще невысокая трава и почва мягкая, не успевшая засохнуть, нет насекомых. Ну и в преддверии 9 Мая, хочется побольшенайти. Летом очень высокая трава, а осенью первые дожди, не очень комфортно.
Традиционно три экспедиции. Когда пандемия была - два раза. В общем, не меньше двух, желательно три. Живем в полевых условиях, палатки раскладываем. От двух до четырех недель все длится. Работа? У меня на работе отпуск полтора месяца, не дробится. А осенью беру за свой счет. Обычно людей не отпускают, но руководство знает, чем я занимаюсь, они поддерживают. 
- Насколько я знаю, вы научились узнавать многое о человеке по его останкам?
- Можно определить рост, пол, как питался человек в последние месяцы. Книги и материалы по антропологии, плюс я общался с местным криминалистом. Если бедренную кость человека умножить на 4, всегда получается его идеальный рост. В общем, наука антропология помогает все это определять.
- Сколько людей в вашем отряде? И вы сказали, что берете не всех, какие к ним требования?
- У нас примерно 20 человек, все взрослые. Я ярый противник того, чтобы брать школьников и детей. Какой бы ни была романтика песен у костра под гитару, там есть колючая проволока и взрывоопасные предметы. До 18-20 лет я не привлекаю, у нас ребята от 24 лет и старше. Каждый член отряда - обособленный персонаж, они разных профессий и разных судеб: есть астроном, есть бизнесмен, который открывает бары и кальянные, есть сотрудник ГИБДД, механик, моя жена - смм-щик.
- А семья вашу деятельность поддерживает?
- Сразу все прекрасно поняли и поддержали. Семья завязана на истории войны. Моя мама - самая активная, жена с недавних пор со мной ездит на раскопки, мои сестры тоже прекрасно понимают, что дело полезное. Все поддерживают. Ни разу не было такого, что отговаривали и т.д.
- Как рассказываете о деятельности своего отряда, через соцсети?
- На первых порах я создал группу ВКонтакте, потом понял, что это не надо и неинтересно. Ко мне обращаются военкоматы, пенсионеры, мой телефон у всех есть в городе.
- Какой распорядок дня в экспедиции у вас?
- Я в этом плане “шизанутый”. Мне говорят: отдохни, 17 часов был за рулем, а я - нет, надо идти копать. Я, мол, только посмотрю, и ушел. Жена потом мне сказала: мне тут про тебя рассказали, что ты псих в этом плане, спать не ложишься. Я говорю: да, я тебе об этом не рассказывал (смеется). У нас нет расписания - подъем/отбой. Только встал - идешь копать, искать, даже когда еще все спят. Нужно собрать экспедицию, отремонтировать автомобиль, поэтому каждую минуту нужно провести с пользой. Я могу и в четыре утра встать и пойти копать до поздней ночи. Если в темноте находим бойца, тащим лампы дневного света и машины с фарами подгоняем. Время только на установку палатки и поесть консервы.
- Кто решает, куда в следующую экспедицию поедете?
- Я стараюсь “врубать демократию”, но все отвечают: куда ты решишь, туда и поедем. Я иногда даю список городов и предлагаю подискутировать. Потом я принимаю решение, куда лучше. Если это новые регионы, то я сам решаю.
- В каких регионах были экспедиции и в какие планируете поехать?
- Бывали в Волгограде, Крыме, Севастополе, Смоленской области, Калуге, Тверской области, Калининградской. В планах на 2023 год - Мурманская область. Там было мало боев, но посмотреть северное сияние - интересно. И очень хочу в Ростовскую область, уже нашел контакты, везде ждут. Везде есть друзья и единомышленники, мы на связи.
- Какую технику используете для поиска бойцов и других предметов времен Великой Отечественной войны?
- Используем металлоискатель. Любой сигнал от него - надо копать и искать первоисточник. Это может быть что-то на ремне солдата или каска. Недавно вот четыре каски было в яме, по ним нашли останки. В тыловых территориях есть люди без экипировки - там ищем с помощью щупа, состоящего из длинного металлического штыря с прочной рукоятью, которая очень гнется. Протыкается земля и на ощупь отдает в руку, это может быть и стекло, и ржавое железо.
- Когда находите останки, то обрабатываете их практически вручную - с помощью специальных ножей и других инструментов. Зачем это делается?
- Чтобы понять, в какой позе лежал боец, от чего погиб. В Крыму нашли солдата, он лежал в сторону немцев, у него даже сохранился бинт на голове в багровых пятнах от крови. Он лежал с винтовкой, осколок попал ему в висок, он пытался себя перевязать, зажал в руках палец и так и умер. Эти археологические методы делаются, чтобы понять детали. Находили три ноги, находили 19 ног. Самое большое захоронение - 133 солдата в одной яме. 8 дней огромной толпой зачищали все кости. Лопатой снимается только верхний слой, 40-60 сантиметров, а дальше уже вручную - савочками, ножами и тд. Сколько найдено и захоронено? Не ведем отчетность, не считал даже. Кому помогал в чем-то - наверное где-то 260, а что сам находил - около сотни.
- Как новички реагируют на «находки»?
- Даже девочки 18-19 лет не боятся, видят кости и понимают, что это обычный человек. Все удивляются, что испуга нет, это обычное явление.
- Есть ли истории солдат, которые вам запомнились или вам впечатлили?
- Есть не моя личная, но самая трогательная история. В 2012 году я услышал ее от смоленских ребят. Нашли солдата, уроженца Смоленской области, у него был медальон. Оказалось, что он далеко от дома не успел отъехать - глухая деревня, он оттуда. Они туда помчались сразу, стали искать. У него по документам была дочь, на момент ухода на фронт ей было пять лет. Они нашли эту дочь, уже бабушку. Выяснилось, что деревня живет по старым понятиям: пропавших без вести они считали перебежчиками к немцам, врагами народа. И вся семья автоматически считалась врагом народа, если не пришло похоронки или уведомления, что погиб.
И вот эта женщина всю жизнь прожила в деревне изгоем, врагом народа. Те смоленские ребята её нашли, вручили документы отца. Потом она сама нашла поисковиков в лагере, приехала к ним с телегой, с лошадью, привезла капусту, картошку, морковку с участка. Сказала: мол. вы не представляете, что вы сделали, к ней вернулась ее судьба. Односельчане поняли, что она не дочь врага народа, а погибшего солдата, и вернули ей перед смертью доброе имя: кто-то приходил чай попить, кто-то по огороду помогал. А она была одинокая всю жизнь…
- Могут ли к вам обратиться за помощью в поиске родственников?
- Конечно! Из Свердловской области находили, с Башкортостана. Причем у башкирского солдата внук состоит в поисковом отряде. Он с нами связался и сказал, что обалдел, потому что вступил в отряд, чтобы найти деда своего. Он примчался через неделю, поставил памятник, потом сделал обелиск. Украинца одного нашли, уроженца Киева, и через украинских ребят нашли дочь и племянницу. Но там печальная история. Племянница услышала, что я из России и дальше говорить со мной, “москалем”, не захотела. Так и похоронили. Когда человек опознан, он хоронится в индивидуальной могиле, в основном родственники забирают. Но если не забирают или родственники не нашлись - хоронится на отдельном участке на кладбище.
- Среди солдат вы находите не только наших ребят, но и немецких солдат. Вы их тоже хороните?
- Такой практики нет. Причина - финансовая коррупция в Германии. Им это очень невыгодно, чтобы родственники солдат находились. В таком случае они будут иметь право на все движимое и недвижимое имущество человека, который уходил на фронт. Они хоронятся здесь, в России. Поисковики спорят, что делать с останками немецких солдат. Я отношусь к лагерю, который за уважительное отношение. Останки наших солдат, когда находят в Европе, хоронят с почестями и делают такие обелиски, которых не делают в России. Нам же это приятно. Почему же мы не должны уважительно относится. Тем более, они свои преступления уже 70 с лишним лет назад отмыли своей жизнью. Они хоронятся так же на индивидуальном участке кладбища.
- Что самое сложное в вашем деле?
- Процесс сборов, наверное. Машины старые, надо доехать, своими руками починить. А так, мы ко всему привыкли. Хотя есть бумажная волокита с согласованием с администрацией, министрами и т.д. Помимо поисковых работ, я стараюсь устанавливать обелиски там, где сражались воины-оренбуржцы. Я как-то увидел плиты, посвящённые Ленинграду, там было посвящение «Воинам Мордовии», или «Воинам Пензы», а от Оренбурга не было. Мне стало обидно - два прадеда погибли в боях за Ленинград.
Бывший губернатор выделил деньги, и там я поставил обелиск. Потом вошел во вкус, сделал это в Севастополе на Сапун-Горе, в Керчи и в Волгограде на Мамаевом Кургане. Я даже до Мединского достучался, чтобы он дал добро на табличку. Вот это сложно - достучаться до людей. Зато это очень приятно: меня уже не будет, но люди будут видеть плоды моего творения.
- Кем вы хотели стать в детстве?
- Я мечтал стать палеонтологом, обожал динозавров. Моим любимым фильмом был «Парк Юрского периода». Когда мне было 6-7 лет, я был уверен, что буду копать кости динозавров. В итоге я получил два высших образования - инженер-электронщик и специалист по связям с общественностью - и чувствовал себя, как слон в посудной лавке. Не чувствовал, что это мое. Сейчас копаю кости, как хотел, но не динозавров, и получаю кайф от этого.
- Каким вы были ребенком: спокойным или, наоборот, гиперактивным?
- Меня выгоняли из трех школ, я был головной болью для всех. Я буллил других людей. Четвертую школу я закончил, потому что завуч была подругой моей мамы. Папа у меня был в детстве такой же: отец учил его делать взрывчатки и самострельные оружия. Меня он тоже этому учил. Но родители меня всегда поддерживали во всем, за что им большое спасибо. Даже когда я решил проколоть ухо, мама пошла к отцу, а он сказал: перебесится, вынет ее из уха, пусть делает.
- Вы делаете важную работу, и многие посчитают вас героем, а считаете ли себя героем вы?
- Таких отрядов, как мой, сотни по стране. Да, плиты я установил. Но это не героизм, это увлеченность своим делом. Я общался с героями. Например, Вячеслав Бочаров, ветеран «Альфы», спецназовец. Он первый, кто ворвался в школу в Беслане. Ему террорист снес пулей половину черепа, он притворился мертвым, поэтому и выжил. Врачи ему говорили, что больше 5 кг поднимать будет нельзя, а пока мы с ним общались, он на турнике сделал уголок 90 раз. Он не знает, что такое нельзя. Вот такие люди - герои. А мы просто психи, которые своим хобби занимаются.
- Что для вас подвиг?
- Я бы пересказал текст одной песни: человек живет для того, чтобы блеснуть ярко, зарядить окружающих, а потом дальше жить, не выделяясь. Ради вспышки, которая ослепит всех, это и есть подвиг.
- Поделитесь планами на следующие экспедиции. В какое место отправитесь, уже решили?
- Мы собираем гуманитарную помощь и повезем на передовую на фронт на Украину. Все друзья сразу поддержали. А в плане раскопок на будущий год - зовут в Крым, Волгоград, Калугу, Ростов, Мурманск. Решим в марте-апреле. А последние раскопки были в Волгограде, для Оренбурга это ближайшая точка. В первый же день за полтора часа нашли кости, восемь солдат, но все безымянные. Однако все равно это огромная удача. Устаю ли? От хобби не устаешь. Есть побочный эффект - мы становимся циничными, черные шутки шутим. 
- Какой совет хотели быть читателям книги “100 подвигов обычных людей?”
- Не стесняться, пробовать себя в любых хобби, пока не найдете что-то свое. То дело, в чем вы станете мастером, которое будет приносить удовольствие. Не нужно искать места под солнцем, это место нужно создавать.
Фото Александра Соколова специально для проекта "Подвиги" сделал фотограф Анна Булыгина, г. Оренбург.
